>Архив Фонда
01.12.2009
Истинный рыцарь духа. Будет ли в Москве увековечена память В. Г. Белинского?
В журнале "Архитектура. Строительство. Дизайн" №4 за 2009 г. вышла статья члена Союза журналистов Москвы, члена Союза литераторов России И. Р. Монаховой, посвящённая предстоящему 200-летнему юбилею В. Г. Белинского.
Ирина Монахова
Истинный рыцарь духа
Будет ли в Москве увековечена память В.Г. Белинского?
Через два года, в июне 2011 года, исполняется 200 лет со дня рождения Виссариона Григорьевича Белинского. Великий деятель русской культуры (литературный критик, философ, публицист), он оказал большое влияние на развитие русской литературы, общественной мысли и, в целом, культуры.
«Одно из самых чутких сердец и самый подвижный, беспокойный, пламенный ум, страстно, мучительно и искренно искавший истины, никогда не боявшийся расстаться с тем, что он признавал заблуждением, и пуститься в новый путь для новых исканий» [1] , – писал о нем В.Г. Короленко.
Годы жизни и творчества Виссариона Григорьевича пришлись на первую половину XIX века, и он, по масштабу своего таланта, был достойным современником великих Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Грибоедова, Достоевского, о творчестве которых он так вдохновенно писал. То, что мы сейчас называем «золотым веком» русской литературы, создавалось в том числе и при участии Белинского.
В то время самобытная русская литература в ее лучших проявлениях только начиналась. Необходимы были глубокое осмысление и точная критическая оценка новых литературных направлений и творчества современных авторов. Общество нуждалось не только в новой, великой, литературе, но и в ее понимании и, значит, осознании самого себя с помощью художественного слова. Вот эти задачи с присущей ему неистовой увлеченностью и выполнял Белинский.
И.С. Тургенев назвал Белинского «центральной натурой», «одним из руководителей общественного сознания своего времени» [2] .
И.А. Гончаров сравнивал его роль в литературе с тем, что было сделано Гоголем: «Ему, как какому-то апостолу отрицания, пришлось разыграть в сфере критики и публицистики то же самое, что, другими способами и приемами, разыграл в искусстве Гоголь, и что, иначе уже, конечно, продолжало потом и продолжает разыгрываться или доигрываться почти всеми литературными деятелями до сих пор. На подобную начинательную литературную роль нужна была именно такая горячая натура, как его, и такие способы и приемы, какие с успехом были употреблены им: другие, более мягкие, покойные, строго обдуманные, не дали бы ему сделать и половины того, что сделал он, образуя тогда собой, вместе с Гоголем, почти всю литературу: надо было разрабатывать едва початую общественную почву» [3] .
Белинский высоко ценил и горячо поддерживал самобытность, народность русской литературы. Он стал теоретиком и вдохновителем формировавшегося в то время реалистического направления русской литературы. Новая, реалистическая эстетика тогда далеко не всегда встречала понимание читающей публики.
Так, например, к первым произведениям Гоголя зачастую относились несерьезно, они вызвали множество нападок за их простонародный колорит. Белинский первым разглядел в нем гениального художника, создавшего истинно поэтические творения, и упорно отстаивал эту точку зрения. Тем самым он оказал большую поддержку дальнейшему развитию гоголевского творчества и всего реалистического направления в целом. Как отмечал И.А. Гончаров, «без него (Белинского – И.М. ), смело можно сказать, и Гоголь не был бы в глазах большинства той колоссальной фигурой, в какую он, освещённый критикой Белинского, сразу c тал перед публикой» [4] .
Статьи Белинского о творчестве Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Грибоедова, Достоевского и о развитии русской литературы того времени стали классикой. По глубине осмысления литературных произведений, изяществу стиля, философской наполненности и силе воздействия на общественное мнение они до сих пор не знают себе равных в жанре литературной критики.
Как отмечал В.Г. Короленко, «пока будет звучать русская речь, до тех пор, наряду с именами Пушкина, Лермонтова и Гоголя, каждое новое поколение будет вновь и вновь слышать имя Виссариона Белинского и перечитывать его пророческие страницы» [5] .
Творчество Белинского далеко переросло рамки жанра литературной критики. Это была общественная деятельность гораздо более важного значения – просветительская, по существу. «Для него литература была одним из самых полных проявлений живых сил народа, – писал Тургенев. – Тогда следовало расчистить самый родник, уяснить первоначальные понятия современников о том, что в словесности нашей представлялось как правда и как красота, следовало сказать обо всех ее явлениях искреннее и смелое слово, – и Белинский принялся за это дело со всей несокрушимой энергией своей восторженной натуры» [6] .
Имея огромное влияние на современную читающую Россию, Белинский много сделал для воспитания эстетического вкуса читателей, для того, чтобы создаваемые шедевры русской словесности получили должное понимание и поддержку. Ведь великая литература не может существовать в обществе, где нет потребности в такой литературе и где ее не понимают. Литература тогда, помимо своего эстетического значения, имела большое значение для самосознания и просвещения общества, и деятельность Белинского соответствовала масштабу этих задач. Как подчеркивал Тургенев, «Белинский любил Россию; но он также пламенно любил просвещение и свободу: соединить в одно эти высшие для него интересы – вот в чем состоял весь смысл его деятельности, вот к чему он стремился» [7] .
Белинский горячо поддержал первые шаги в литературе никому еще не известного Ф.М. Достоевского, придав тем самым мощный импульс дальнейшему развитию его таланта. Через много лет, в конце жизни, Достоевский вспоминал о своей встрече с великим критиком, который в напутствие начинающему писателю произнес восторженную речь, завершенную словами: «Вам правда открыта и возвещена как художнику, досталась как дар, цените же ваш дар и оставайтесь верным и будете великим писателем!..» [8] .
Достоевский отмечал свое потрясающее впечатление от этого события – от той энергичной, «неистовой», щедрой поддержки, которую оказал ему Белинский, как будто передав ему заряд духовных сил для преодоления многих жизненных испытаний. В 1877 году в «Дневнике писателя» Достоевский об этом писал: «Я вышел от него в упоении. Я остановился на углу его дома, смотрел на небо, на светлый день, на проходивших людей и весь, всем существом своим, ощущал, что в жизни моей произошел торжественный момент, перелом навеки, что началось что-то совсем новое, но такое, чего я и не предполагал тогда даже в самых страстных мечтах моих. Припоминаю ту минуту в самой полной ясности. И никогда потом я не мог забыть ее. Это была самая восхитительная минута во всей моей жизни. Я в каторге, вспоминая ее, укреплялся духом. Теперь еще вспоминаю ее каждый раз с восторгом» [9] .
Белинского считали своим учителем, дружбой с ним гордились известнейшие писатели того времени – Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев, Д.В. Григорович, И.А. Гончаров и др. Некрасов писал:
Белинский был особенно любим...
Молясь твоей многострадальной тени,
Учитель! перед именем твоим
Позволь смиренно преклонить колени!
Ты нас гуманно мыслить научил,
Едва ль не первый вспомнил о народе,
Едва ль не первый ты заговорил
О равенстве, о братстве, о свободе. [10]
Не только литературным талантом, но и незаурядным масштабом своей личности, бескомпромиссной честностью в отстаивании истины Белинский снискал безграничное доверие своих почитателей и даже уважение оппонентов. «Неистовый Виссарион» (как называли его друзья) остался в истории русской культуры не только своими произведениями, но и как пример беспредельной искренности и неустанного пути к истине. Обращая на это внимание, Короленко подчеркнул: «Кроме той массы идей, которые он в течение своей недолгой карьеры пустил в обращение, которыми мы и за нами наши дети будут пользоваться, не всегда даже связывая их с первоисточником, – кроме стольких-то печатных томов и страниц, Белинский завещал нам еще цельный, живой образ, который останется навсегда, наряду с лучшими созданиями гениальнейших поэтов. Этот образ – он сам, с его страстною жаждой истины, с его исканиями и искренностью. Это был истинный рыцарь духа, без страха и упрека, и русская литература всегда с гордостью будет обращать на него взгляды, как на своего подвижника и святого! И это – быть может, самая бессмертная доля того, что нам осталось от Белинского» [11] .
Характеризуя своеобразие деятельности Белинского и его роль в истории русской культуры. И.А. Гончаров писал: «Понятно, что, соединяя в себе роли публициста, эстетического критика и трибуна, провозвестника новых грядущих начал общественной жизни, он неизбежно должен был впадать в резкости, иногда крайности, в лихорадку торопливости, увлечений, разочарований, раздражений, эфемерных симпатий, несправедливых антипатий и недомолвок – словом, непрерывной борьбы, без оглядки назад и без остановок! Кто не оправдает его, вспомня, с какой умственной и нравственной тьмой надо было бороться, в каком застое покоилась масса, перед которой он проповедовал? Крепостное право лежало не на одних крестьянах – и ему приходилось еще оспаривать право начальников – распоряжаться по своему произволу участью своих подчиненных, родителей – считать детей своей вещественной собственностью и т.д. – и тут же рядом объяснять тонкость и прелесть пушкинской и лермонтовской поэзии» [12] .
Словом, в том, что в истории отечественной культуры существует такая вершина, как «золотой век» русской литературы, в том, что в России распространялись идеи гуманизма и демократического развития, приближались реформы, принесшие обществу гражданские права и свободы, – во всем этом есть значительная заслуга В.Г. Белинского.
* * *
10 лет (с 1829 по 1839 годы) он жил в Москве – сначала учился в университете, потом сотрудничал в литературных журналах. Вполне закономерно, что в столице была увековечена память Белинского – в 1920 году его именем была названа улица, где он жил (ближайший к зданию МГУ переулок между Тверской и Большой Никитской улицами). Однако в начале 1990-х годов это название было ликвидировано (теперь это Никитский переулок).
Понятно, что это не единственное литературное название, исчезнувшее в то время с карты Москвы, – исчезли, например, и такие названия улиц, как «Пушкинская», «Чехова», «Алексея Толстого», «Герцена». Однако память этих писателей увековечена в Москве другим образом – существуют их музеи, им установлены памятники, их именами названы театры, библиотеки и т.д. В этом смысле переименование улицы Белинского в Никитский переулок было случаем исключительным – ведь с этим переименованием почти полностью была стерта с московских улиц память о нашем великом соотечественнике, о котором мы все знаем еще со школьных лет, о деятельности которого написано множество книг и научных трудов.
Словом, волна переименований начала 90-х годов в данном случае перехлестнула через край. Тем более что Никитских в этой местности существует, кроме переулка, еще четыре наименования – Большая Никитская улица, Малая Никитская улица, Никитский бульвар, Никитские ворота.
Правда, Белинский жил и по другим адресам: в районе Петровки в Рахмановском переулке (письмо Белинского А.А. Краевскому 14 января 1837 года: «Адрес мой: Виссариону Григорьевичу Белинскому, на Петровке, в Рахмановском переулке, в доме князя Касаткина-Ростовского, № 22» [13] ); на Тверской улице (письмо Белинского матери М.И. Белинской 25 мая 1834 года: «Живу я теперь на Тверской улице, почти против дому генерал-губернатора, в мезонине, который составляет собою третий этаж огромного дома Варьгина» [14] ); в районе Остоженки в Савеловском (теперь – Пожарском) переулке (письмо Белинского М.А. Бакунину 21 ноября 1837 года: «Мой адрес: на Стоженке, в приходе Воскресения, в Савеловском переулке, в доме полковницы Ефремовой» [15] ); на улице Старой Басманной в здании Константиновского межевого института, где он преподавал (письмо Белинского И.И. Панаеву 26 апреля 1838 года: «Письма адресуйте на мое имя – в дом Межевого института» [16] ); в Большом Левшинском переулке.
Но переулок между Тверской и Большой Никитской – это, наверное, самый известный адрес Белинского, тем более что эта улица – ближайшая к университету, где учился Белинский. Здесь, на этой улице, в так называемом «ректорском корпусе» Московского университета ( рис. 1 ) он жил в квартире Николая Ивановича Надеждина – ученого-филолога, литературного критика, профессора Московского университета, издателя журнала «Телескоп» и газеты «Молва». В этих изданиях было напечатано множество статей Белинского, в том числе его выдающиеся работы «Литературные мечтания» и «О русской повести и повестях г. Гоголя». Журнал «Телескоп» вошел в историю еще и тем, что в нем было в 1836 году впервые опубликовано «Философическое письмо» П.Я. Чаадаева. За это журнал был закрыт, а его издатель отправлен в ссылку.
Этот адрес отличается от других московских адресов Белинского тем, что здесь, в гостеприимном доме Надеждина, он получил редкую счастливую передышку в своей многотрудной московской жизни, которая зачастую сопровождалась различными неустройствами: бытовыми неурядицами, постоянной нуждой и подорванным во многом по этой причине еще в молодости здоровьем. Здесь для него был редкий островок благополучия, когда Москва как бы повернулась к нему своей счастливой, праздничной стороной.
Он писал брату К.Г. Белинскому 3 августа 1834 года: «Нынешний день переезжаю на новую квартиру, к Надеждину.» [17] , затем 17 августа 1834 года: «Я перебрался к Надеждину и живу у него уже две недели. Жить мне очень недурно; у меня особенная комната. Вот, видишь ли, и на моей улице настает праздник; терпел, терпел, да и вытерпел. Теперь Надеждин уехал (14 числа) ревизовать Тульскую и Рязанскую губернии и поручил мне журнал и дом, где я теперь полный хозяин: держу расход, то есть выдаю кухарке деньги на стол и прочее, пользуюсь его библиотекою и живу припеваючи» [18] .
Поддержка Надеждина имела большое значение для Белинского в начале его творческого пути. А деятельность Надеждина как литературного критика стала как бы предтечей творчества Белинского, благодаря которому жанр литературной критики достиг небывалой высоты. Вот почему с этим местом на московской земле, с этим переулком (тогда – Долгоруковским, сейчас – Никитским) так много, по существу, связано в жизни великого критика. Не случайно именно он был переименован в улицу Белинского. Это место – не рядовое, знаковое в его биографии. Таким же особенно важным оно должно быть и в плане увековечения его памяти в Москве.
Вообще же с увековечением памяти Белинского в Москве дело обстоит предельно скромно – почти никак. В 1984 году был снесен дом в Рахмановском переулке, в котором много времени в разные годы (в 1832-1834, 1835 и 1837 годах) жил Белинский. Предварительно с этого дома была снята посвященная ему мемориальная доска. Был снесен также и дом в Савеловском переулке, где жил Белинский. О его жизни и деятельности в Москве напоминает лишь мемориальная доска на доме 6/2 в Большом Левшинском переулке ( рис. 2 ).
Впрочем, даже и эта мемориальная доска имеется здесь только формально. Она расположена в самом укромном уголке здания – так, что ее вряд ли могут заметить прохожие. Кроме того, напротив нее посажен огромный пышный куст, который своими ветвями и листьями окончательно скрывает ее от глаз людей – даже тех, кто нарочно хотел бы увидеть этот знак памяти о великом человеке.
Содержание мемориальной доски также могло бы быть более объективным по отношению к Белинскому. Оно таково: «В этом доме в 30-х годах Х I Х века жил великий русский критик, философ и революционный демократ Виссарион Григорьевич Белинский». Однако давно уже прошло то время, когда всех выдающихся деятелей во всех областях старались по возможности причислить к революционерам. Революционность находили и в Пушкине, и в Лермонтове и т.д., а в деятельности Белинского – вообще выставляли на первый план. Он, конечно, много способствовал не только развитию литературы, но и самосознанию и демократизации российского общества, просвещению и приближению необходимых реформ. Но разве всё это можно свести к «революционности»? Разве постоянно существующая необходимость развития общества – это только дело революции?
Все же в современном представлении революционер – это нечто иное, что-то вроде «комиссара в пыльном шлеме». А для Белинского это слишком узкое определение. Конечно, можно его просветительскую, в сущности, деятельность, его борьбу за демократизацию общества, за гражданские права и свободы преподносить как революционность. Можно преподносить таким образом и его выступления против крепостного права, начиная с его юношеской драмы «Дмитрий Калинин». Но в те же самые десятилетия, когда Белинский выступал против этого порока российского общества, на самом высоком государственном уровне реформа, отменяющая крепостное право, готовилась, и через 13 лет после его смерти она произошла.
Практически получилось, что выступления Белинского, в которых так ярко выразились настроения многих просвещенных людей того времени, по существу, приближали реформу. Другое дело, что сама по себе реформа не была панацеей. Внешние преобразования не могут решить проблему духовно-нравственного совершенствования человека, о чем, например, писал Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Однако движение общества в сторону демократизации и гражданских свобод было насущным и необходимым, и Белинский был одним из тех, кто значительно способствовал развитию России в этом направлении. Уже одно это является его огромной исторической заслугой и совершенно не вмещается в рамки пресловутой «революционности».
На мемориальной доске для того, чтобы точнее обозначить исторические заслуги Белинского, следовало бы написать: «В этом доме в 30-х годах Х I Х века жил великий русский критик, философ, публицист, борец за демократическое развитие и просвещение России».
Художественное оформление этой мемориальной доски также оставляет желать лучшего. Тот, кто ее создавал, явно не слишком утруждал себя поиском художественного и архитектурного решения этого «объекта». Да и сегодняшнее состояние мемориальной доски говорит о ее заброшенности: облупившиеся буквы, отвалившийся гвоздь – один из четырех, которыми она прикреплена к стене.
Таким образом, единственный в Москве знак памяти Белинского и сам по себе требует усовершенствования, и местоположение его тоже оставляет желать лучшего – сегодня оно таково, что номинально мемориальная доска есть, а по существу ее нет.
Необходимо, чтобы память о нашем великом соотечественнике, так много сделавшем для русской культуры, была увековечена в Москве более значительно. Этот вопрос приобретает особенную актуальность в связи с предстоящим 200-летием со дня рождения Белинского. В преддверии этого юбилея было бы уместным провести ряд мероприятий по увековечению его памяти:
- вернуть Никитскому переулку название «улица Белинского»;
- поместить здесь посвященную ему мемориальную доску;
- создать на этой улице музей (мемориальные комнаты) Белинского в доме, где он жил – в бывшем «ректорском корпусе». Тем более что этот дом замечателен не только тем, что здесь жил Белинский, но и тем, что это самое древнее здание на территории МГУ. Построенный в середине Х VIII века и приобретенный Университетом в 1802 году, этот особняк стал единственным в университетских владениях зданием, уцелевшим при пожаре 1912 года;
- реставрировать или создать новую мемориальную доску на доме 6/2 в Большом Левшинском переулке и поместить ее на фасаде здания так, чтобы она была видна прохожим;
- установить мемориальную доску на здании бывшего Межевого института, где Белинский преподавал и жил в 1838 году – ул. Старая Басманная, д. 21/4 ( рис. 3 ). Сейчас здесь находится Московский государственный университет инженерной экологии;
- вернуть имя В.Г. Белинского библиотеке № 138 на Малой Калитниковской улице, которое было присвоено ей в 1920 году и каким-то непонятным образом исчезло в начале 1990-х годов;
- переиздать избранные произведения Белинского;
- установить памятник Белинскому.
Для памятника Белинскому наиболее подходящим местом является Петровский бульвар ( рис. 4 ), расположенный рядом с Рахмановским переулком, где Белинский жил дольше, чем по какому-либо другому московскому адресу. И хотя мемориальный дом был снесен и на его месте воздвигнуто довольно аляповатое строение, но тем не менее этот район во многом сохранил исторический колорит, московскую атмосферу. Было бы логично и уместно, если бы здесь был установлен памятник всем известному деятелю культуры, великому критику, философу, публицисту, первому русскому интеллигенту, «рыцарю духа», «неистовому Виссариону» – В.Г. Белинскому.
Другой вариант места для памятника Белинскому – в районе Никитского переулка, на территории МГУ, например, возле бывшего «ректорского дома».
Надо отметить, что Белинский любил Москву и восхищался ею с тем неистовым энтузиазмом, с которым вообще восхищался всем прекрасным, где бы его ни встречал, – в литературе ли, в жизни ли. Живя вдали от Москвы, в Петербурге, скучал по ней: «С какой бы радостию побыл я хоть минутку в милой Москве, послушал бы царственного гула ее колоколов, взглянул бы на святой Кремль и на бодрых московских людей с бородками» [19] .
«Сердце царства русского» [20] , – так писал он о Москве и признавался: «С Москвою у меня соединено всё прекрасное жизни» [21] , «Москва для меня город незабвенный, родной моему сердцу» [22] , «Чем более в ней живешь, тем более ее узнаешь, тем более ею пленяешься. Изо всех российских городов Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиогномию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатию священной древности, и за то нигде сердце русского не бьется так сильно, так радостно, как в Москве» [23] .
Одно из самых сильных впечатлений на только что приехавшего в Москву юного Белинского произвел памятник Минину и Пожарскому на Красной площади ( рис. 5 ). Как будто предчувствуя предстоящий ему подвиг во имя развития отечественной культуры, будущий великий критик в письме друзьям-землякам А.П. и Е.П. Ивановым в 1829 году восклицал: «Когда я прохожу мимо этого монумента, когда я рассматриваю его, друзья мои, что со мною тогда делается! Какие священные минуты доставляет мне это изваяние! Волосы дыбом подымаются на голове моей, кровь быстро стремится по жилам, священным трепетом исполняется всё существо мое, и холод пробегает по телу. “Вот, думаю я, вот два вечно сонных исполина веков, обессмертившие имена свои пламенною любовию к милой родине. Они всем жертвовали ей: имением, жизнию, кровию. Когда отечество их находилось на краю пропасти, когда поляки овладели матушкой Москвой, когда вероломный король их брал города русские, – они одни решились спасти ее, одни вспомнили, что в их жилах текла кровь русская. В сии священные минуты забыли все выгоды честолюбия, все расчеты подлой корысти – и спасли погибающую отчизну. Может быть, время сокрушит эту бронзу, но священные имена их не исчезнут в океане вечности. Поэт сохранит оные в вдохновенных песнях своих, скульптор в произведениях волшебного резца своего. Имена их бессмертны, как дела их. Они всегда будут воспламенять любовь к родине в сердцах своих потомков. Завидный удел! Счастливая участь!”» [24] .
Являясь наследниками великой русской культуры, мы не должны забывать тех, кто так много сделал для ее создания, не должны быть неблагодарными «Иванами, не помнящими родства». Общество, которое отказывается от своей истории, своей культуры, от памяти о ее лучших представителях, – такое общество, как говорится, «рубит сук, на котором сидит». Оно лишается духовной основы для своего существования и развития.
Не будем же неблагодарными по отношению к деятельности Виссариона Григорьевича Белинского – одного из великих наших соотечественников. Для этого, в частности, необходимо в преддверии юбилея должным образом увековечить память этого выдающегося человека.
Иллюстрации
Рис. 1. Бывший «ректорский корпус» Московского университета. Современный вид.
Рис. 2. Мемориальная доска В.Г. Белинскому на доме 6/2 в Большом Левшинском переулке.
Рис. 3. Здание бывшего Межевого института, где Белинский преподавал и жил в 1838 году, ул. Старая Басманная, д. 21/4.
Рис. 4. Петровский бульвар.
Рис. 5. Памятник Минину и Пожарскому на Красной площади. Середина XIX века.
[1] В.Г. Короленко. Собр. соч. М., 1955. Т. 8. С. 7.
[2] И.С. Тургенев. Собр. соч. М., 1979. Т. 12. С. 302.
[3] И.А. Гончаров. Очерки. Статьи. Письма. Воспоминания современников. М., 1986. С. 277-278.
[4] И.А. Гончаров. Очерки. Статьи. Письма. Воспоминания современников. М., 1986. С. 279.
[5] В.Г. Короленко. Собр. соч. М., 1955. Т. 8. С. 8.
[6] И.С. Тургенев. Собр. соч. М., 1979. Т. 12. С. 304.
[7] И.С. Тургенев. Собр. соч. М., 1979. Т. 11. С. 270-271.
[8] Ф.М. Достоевский. Собр. соч. М., 2004. Т. 9, кн. 2. С. 33.
[9] Ф.М. Достоевский. Собр. соч. М., 2004. Т. 9, кн. 2. С. 34.
[10] Некрасов Н.А. Полн. собр. соч. Т. 3. Л ., 1982. С. 19.
[11] В.Г. Короленко. Собр. соч. М., 1955. Т. 8. С. 8-10.
[12] И.А. Гончаров. Очерки. Статьи. Письма. Воспоминания современников. М., 1986. С. 278-279.
[13] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I , с. 125.
[14] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 110.
[15] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 223.
[16] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 234.
[17] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 114.
[18] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 114-115.
[19] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 447.
[20] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 29.
[21] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 130
[22] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 97.
[23] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 30.
[24] В.Г. Белинский. Полн. собр. соч. М, 1953. Т. Х I . С. 31.
