>Архив Фонда
04.04.2013
Вячеслав НЕФЁДОВ. Трудное время и непростая жизнь
Захватило нас трудное время Не готовыми к трудной борьбе. Н. А. Некрасов.
В жизни русского литератора Слепцова основными адресами его жизни были: Воронеж, Тбилиси, Москва, Пенза, Беково, Куракино, Ярославль, Санкт-Петербург, Осташков и Сердобск. Слепцову, как и ранее «отцу русской ин-теллигенции» В. Г. Белинскому, много помогал Николай Алексеевич Некрасов. Как заметил учёный-слепцовед А. А. Носов, «после смерти Слепцов быстро оказался в числе "забытых" писателей: лишь повесть "Трудное время" долго привлекала внимание критики». По мнению учёных Ашукиных, Слепцов является автором крылатого выражения «танцевать от печки». Кто же он, этот незаурядно-удивительный человек, прозаик и публицист? Василий родился 19 (по новому стилю 31) июля 1836 г. в Воронеже и принадлежал к древнему дворянскому роду. Его отец, Алексей Васильевич, был драгунский офицер, а мать, Жозефина Адамовна, урождённая Вельбутович-Паплонская, происходила из родовитых польских помещиков. Затем юноша учился в Первой Московской гимназии, позднее, в связи с переездом родителей в своё имение в Саратовскую губернию, в 1849 г., продолжил обучение в Пензенском дворянском институте. Родители будущего писателя не имели средств на содержание домашних учителей и поместили его в пансион названного учебного заведения, представлявшего собой нечто среднее между гимназией и кадетским корпусом. Институтские порядки не нравились молодому Слепцову, но учился он хорошо, ему даже прочили церковную карьеру. Всего за год до окончания института воспитанник проявил неслыханную дерзость: во время обедни в переполненной церкви он вошел в алтарь и прошептал про себя: «А я не верю…». За «богохульство и непочтение к церкви» в 1852 г. Василий Слепцов был исключён из института. Именно в Пензе Василий начал пробовать сочинять стихи, о которых в зрелом возрасте даже и не любил вспоминать. В ранней же юности Вася был весьма православно-воцерковлённым человеком. Он прислуживал в алтаре и даже носил вериги. Однако, позднее в его мировоззрении состоялся крутой перелом. Слепцов полностью охладел как к религии, так и к церкви. Василий Алексеевич готовился к военной карьере, да поменял свою жизнь и поступил на медицинский факультет Московского университета в 1853 году. Отзанимавшись менее одного курса, Василий вновь круто меняет свою биографию - он увлёкся театром и уехал в Ярославль, где играл в сезон 1854 - 1855 гг. под сценическим именем Лунин. Вернувшись в Первопрестольную, Слепцов женился на кордебалетной танцовщице Е. А. Цукановой. С 1857 по 1858 г. Василий Алексеевич жил в Москве и даже недолго поработал в качестве чиновника в канцелярии московского гражданского генерал-губернатора. Как раз тогда же у молодого парня появилась тяга к сочинительству. И тогда же он начал навещать литературный салон графини Салиас-де-Турнемир, вошедшей в русскую литературу под именем Евгения Тур. Осенью 1860 г. по поручению этнографического отдела Географического общества - и по инициативе В. И. Даля - Слепцов отправился в путешествие с целью сбора русских народных сказок, пословиц и песен. Дорожные впечатления послужили основой путевых заметок "Владимирка и Клязьма". В 1861 г. эти очерки печатались сначала в газете "Московский вестник", а затем в газете "Русская речь", издававшейся Евгенией Тур. Завершилась же публикация в издании, объединившем впоследствии обе названные газеты. Написанные нервно и неровно, в форме отрывков из записной книжки простого прохожего, эти славные очерки показали читателям-современникам жизнь и быт рабочих ткацких фабрик. Здесь – и строители Московско-Нижегородской железной дороги. Большое место занимают рассказы о случайных встречах, беседах с жителями – всё это даёт нам, читателям 21-го века, почти фотографическую картину века 19-го. В ранних произведениях Слепцова были заметны традиции физиологического очерка с присущим этому жанру вниманием к бытовой стороне жизни. Тем не менее, занимаемая Слепцовым-реалистом позиция объективного наблюдателя, бесстрастно фиксирующего свои впечатления, приближала их к своеобразным "прозаическим сценам", как в слепцоведении весьма точно учёные определили этот стиль. В очерках "На железной дороге", "Уличные сцены", "Вечер", опубликованные в "Северной пчеле" в 1862 г., различные эпизоды, "подсмотренные" литератором, вводятся без сюжетных внешних мотивировок и даже будто бы не связаны между собой никакими переходами. "Картинки" быстро мелькают, случайные персонажи обмениваются малозначительными репликами. В дальнейшем их автор очень часто вводил определение "сцены" в заглавия своих произведений. Это и "Сцены в больнице" (1863 г.), или же использовал его в подзаголовках: "Деревенские сцены", "Подгородные сцены". Позже Слепцов перешёл к более драматической форме "сцен". Особенно были пронзительны "Сцены в полиции", 1867 года. Продав брату полученное в наследство имение, Василий Алексеевич женился во второй раз, на Е. Н. Языковой (1858 г.) и сразу же уехал в Петербург. Там он стал посещать собрания в редакции журнала "Современник", стал деятельным сотрудником этого авторитетного издания. Редакция же и командировала Слепцова на берега озера Селигер, в уездный город Осташков. "Письма об Осташкове" (1862 – 1863 гг.), и "Письмо в редакцию "Современника" (1863 г.), задуманные в форме рядовых писем в редакцию в привычной форме путевых заметок, были в то же время призваны выявить имевшееся несоответствие между парадным фасадом процветающего уездного городка, возникавшим из многочисленных корреспонденции прессы, и реальным положением дел. Подобные картины из жизни мне довелось наблюдать, к примеру, и в Сердобске. На остановке городского транспорта рядом с железнодорожным вокзалом вольготно располагаются бомжи, готовят обеды, жгут по зиме костры. Мои обращения в органы власти города так ни к чему и не привели. Так что от Осташкова времён Слепцова до Сердобска наших дней – почти никаких перемен в России и нет! Слепцовские "письма" были написаны в русле модной как до, так и после отмены крепостного права "обличительной литературы". М. Е. Салтыков-Щедрин не случайно отметил "Письма об Осташкове" в статье "Несколько полемических предположений", особо подчёркивая вскрытое Слепцовым противоречие между "официальной приглаженностью и внутреннею неумытостью" жизни целого города в Тверской губернии. Близость очеркового цикла Слепцова к "Губернским очеркам" Щедрина несомненна и внушает всяческое уважение. В 1863 г. в "Современнике", в седьмом номере, появился рассказ Слепцова "Питомка", обративший на себя внимание И. С. Тургенева. Его сюжет незатейлив: поиски матерью-крестьянкой своего внебрачного ребенка, отданного на воспитание в неизвестную ей деревню, - воспринимался в перспективе "женского вопроса", который в 19-м веке включал в себя бесправное положение русской женщины в деревне, выдвинувшегося в 1860-е гг. в ряд ведущих тем тогдашней демократической журналистики. Позднее Л. Н. Толстой назвал этот рассказ Слепцова "превосходной вещью" и рекомендовал его для издания в "Посреднике". Вероятно, в героине Слепцова Толстой увидел столь ценимые им черты народного характера, смиренного и целомудренного. В том же году Слепцов пробует свои силы и в публицистике. В "Современнике" публикуются его статьи "Попытки народной журналистики", "Пе-тербургские заметки"; для десятого номера журнала Слепцов подготовил статью о "Доходном месте" А. Н. Островского, которая в печати не появилась. По одним источникам, её отверг Н. А. Некрасов, по другим - была запрещена цензурой. Позднее Слепцов опубликовал статью "Скромные упражнения". Публицистика Слепцова живо отражала идейную позицию "Современника" тех лет: критика "слева" проводимых реформ, стремление убедить читателя, что либерализация общественной жизни – это всего лишь тактический манёвр правительства, призывы к борьбе за радикальное преобразование обществен-ного строя. Необходимость преодоления цензурных препятствий вынуждала Слепцова обращаться к "эзопову языку", вполне понятному современникам, но малодоступному читателю в наши дни. Большую, и даже скандальную, популярность Слепцов приобрёл под влиянием романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?». Он стал организатором и идейным вдохновителем коммуны, получившей название Знаменской (по названию улицы в Петербурге, на которой она размещалась) или Слепцовской. Коммуна просуществовала с сентября 1863 г. по июнь 1864 г., прообразом её послужил популярный благодаря Чернышевскому фаланстер. Состав её был непостоянен. Мемуаристы обычно называют 7 человек: Слепцов, А. Ф. Головачев, В. Н. Языков (брат жены Слепцова), Е. И. Ценина (впоследствии Жуковская), А. Г. Маркелова, М. А. Коптева и княжна Е. А. Макулова. О Знаменской коммуне было потом написано множество воспоминаний, её изобразили в своих романах Н. С. Лесков ("Некуда"), Вс. В. Крестовский ("Панургово стадо"), графиня Е. С. Салиас в рассказе "Двенадцать часов - воскресенье". Она вызвала, по мнению сайта «Википедия», «в дальнейшем слухи о неупорядоченных сексуальных контактах обитателей коммуны, а также появление множества подобных общежитий». В персонажах этих произведений современники без труда угадывали реальные прототипы. Мемуаристы, как правило, отрицают какую-либо политическую подоплёку коммуны. "Задумана она была на экономической подкладке,-- писала А. Г. Маркелова, - с целью показать пример, как надо соединять свои средства небогатым людям выгоднее, и не давая себя эксплуатировать". Хотя за членами коммуны было установлено негласное наблюдение полиции, в донесении обер-полицмейстера говорилось лишь о "безнравственном и вредном направлении" кружка молодёжи и указывается, что в нём "не видно теперь ничего политического". Распалась коммуна по организационно-финансовым причинам. Слепцов был одним из энтузиастов решения "женского вопроса". Он деятельно принимал участие в организации переплётных мастерских и переводческих контор, призванных предоставить женщинам финансовую независимость; курсов общеобразовательных лекций, концертов и т. п. Активная деятельность Слепцова способствовала его широкой популярности. "Он не искал популярности - она сама пришла к нему и была результатом той неуто-мимой деятельности, с которой он проводил в жизнь идеи шестидесятых годов и особенно идеи женской эмансипации". Слепцов обладал яркой внешностью и пользовался как мужчина исключительным успехом у женщин. "Он производил поразительный эффект, - вспоминал В. И. Танеев. - Женщины были от него без ума и просто толпами бежали его слушать и всячески старались, склонить его на любовь". Невольно он оказался в роли конфидента многих женщин: получал письма с просьбой о жизненном наставничестве, многие приходили за советом к нему лично. Литературная репутация Слепцова была связана, прежде всего, с повестью "Трудное время", увидевшей свет на страницах «Современника» в 1865 г. - её заглавие перекликалось со строками из стихотворения Н. А. Некрасова "Рыцарь на час": "Захватило нас трудное время неготовыми к трудной борьбе". Её герои, Щетинин и Рязанов, воплощают два типа русской пореформенной интеллигенции: либерального землевладельца, пытающегося вести хозяйственную деятельность в новых экономических условиях и строить отношения с крестьянами на основе правовых норм, и "нигилиста", по выражению Д. И. Писарева, "блестящего представителя базаровского типа", разночинца-радикала, убеждённого в том, что социальные проблемы могут быть разрешены только путём революции и передачи помещичьей земли кре-стьянам. Последнему типу – Рязанову - всецело принадлежат симпатии автора. Однако, «русский бланкист» П. Н. Ткачёв с обычной ему своей полемической резкостью объявил Рязанова «паразитом», «пустозвоном» и «филистёром». Журнал «Русское слово» поддержал Рязанова, который «верно воспроизводит тип людей, создавшихся под влиянием последних событий». Критик А. М. Протопопов заметил позднее, что «не Щетинины творят, но они исполняют». Повесть вызвала широкий резонанс. Д. И. Писарев откликнулся на неё обширной статьёй "Подрастающая гуманность", опубликованной в «Русском слове», в которой назвал повесть "замечательной". Основное внимание Писарев уделил развенчанию либеральной политической программы, обнаружившей в типе Щетинина, по мнению Дмитрия Ивановича, свою историческую несостоятельность. В повесть «Трудное время» вошли многие своеобразные народные очерки, сценки из жизни – как оказалось со временем, это были её лучшие страницы. Тем не менее, некоторые критики, современники Слепцова, как раз именно эти части повести находили наиболее слабыми и попрекали писателя, что совсем ни к чему он заполнил свою повесть «разрозненными деревенскими очерками». Газета «Голос» писала: «Сюжет обставлен у г. Слепцова множеством вводных сценок, анекдотов, лиц, разговоров, подмеченных и подслушанных, очевидно, в разное время и в разных местностях и нанизанных теперь в один рассказ». Подобную по духу рецензию напечатали и «Петербургские ведомости»: «Повесть представляет ряд фотографических сцен, связанных между собою только внешним образом». Журнал «Отечественные записки» в неподписанной статье обвинил повесть Слепцова в шаблонности и указывал на то, что в одном только журнале «Русское слово» появились одна за другой, три точно такие же повести с точно таким же сюжетом. Во всех четырёх повестях, включая и «Трудное время», один и тот же герой: разночинец из семьи священника. Статья называлась «Четыре повести и один пономарь». Многим позже, «Русские ведомости» писали, что Рязанов, а вместе с ним и Слепцов, - это «изъеденный иронией скептик», который «отрицает всё, не верит ни во что: ни в народные силы, ни в уменье интеллигенции, ни в её добрые намерения, ни в общественные начинания», потому что «скептицизм уничтожил в нём веру». Литератор М. В. Авдеев нашёл в повести «глухой и мучительный стон безвыходного отчаяния, стон, который может издать только человек, оконча-тельно обессиленный в борьбе». По мнению К. И. Чуковского, дотошно изучавшего произведения Слепцова, в повести «Трудное время» автор «выразил свою солидарность с идеологией боевых разночинцев». Но триумф был велик. После успеха "Трудного времени" Слепцов писал очень мало. Хотя он и был полон творческих замыслов, их реализация оказалась, к сожалению, ему не под силу. Когда в 1871 г. в журнале "Отечественные записки" появились первые главы давно ожидавшегося его романа "Хороший человек", стало очевидно, что автора постигла явная неудача. Роман так и остался незаконченным. В 1866 г., после покушения Д. В. Каракозова на царя Александра Второго, Слепцов был арестован и провёл в заключении более трёх месяцев. В камере его содержали в таких невыносимых условиях, что он тяжело заболел. В архиве остался отзыв о нём из канцелярии петербургского обер-полицмейстера, относящийся к этому периоду: «Крайний социалист, сочувствует всему антиправительственному. Нигилизм во всех формах». 18 июня он был освобождён на поруки матери. С этого времени за ним было установлено негласное наблюдение. В начале 1870-х гг. Слепцов тяжело заболел и вынужден был уехать на Кавказ лечиться. Пришлось оставить должность секретаря журнала "Отечественные записки", служившую ему единственным источником существования. Долгое время финансовую поддержку, как известно. Василию Алексеевичу оказывал Некрасов. Последние годы Слепцов провёл просто в бедности. В 1877 г. он сообщал Салтыкову-Щедрину, что "пролечил и прожил все средства, бывшие в его распоряжении". Хлопотами Щедрина ему было выдано пособие от Литературного фонда в 300 рублей. По временам болезнь отступала, и Слепцов даже вы-ступил на сцене в Тифлисе, исполнив роль в водевиле собственного сочинения. В 1875 - 1876 гг. он принимал эпизодическое участие в "Ремесленной газете" в Москве. Тогда же Слепцов познакомился с Л. Ф. Маклаковой - беллетристкой, печатавшей свои произведения под псевдонимом Нелидова, ставшей его спутницей до последних дней. Ей принадлежит роман "На малой земле", в основу которого положен жизненный путь Слепцова. Роман создавался в течение долгого времени, но оказался художественно несостоятельным и потому по сей день так и не увидел света. Однако, он представляет интерес как источник биографии Слепцова. В изменившейся общественной ситуации в либеральных кругах будущее России связывалось с типом культурного землевладельца, соответственно смещались и оценки героев повести. Роль таких людей, как Щетинин, писал М. А. Протопопов, "велика и плодотворна. Добрые намерения Щетининых пе-реходят в добрые дела. Надо это понимать и пора это оценить». Кроме того, беспристрастность его художественной позиции была неприемлема для кри-тиков народнической ориентации, упрекавших Слепцова в искажении образа русского крестьянина. И всё же творчество Слепцова оказало заметное влия-ние на последующее движение всей русской литературы. Такие особенности слепцовской прозы, как "случайность" изображаемых событий, повышенное внимание к деталям и другие аспекты повествования, предвосхитили, к примеру, некоторые элементы поэтики А. П. Чехова. М. Е. Салтыков-Щедрин ещё в 1863 г. отмечал, что «язык простого русского человека» передан в рассказах Слепцова с таким талантом, что и «в комедиях Островского, в рассказах Тургенева». Л. Н. Толстой, высоко ценивший Слепцова, как правдивого и талантливого литератора, с особенной любовью относился к двум его рассказам – «Ночлег» и «Питомка». Когда Толстой читал «Ночлег», то «глаза его оживлялись, и он сам и слушатели покатывались со смеху». А. П. Чехов при чтении рассказов Слепцова «Спевка» и «На железной дороге» «хохотал до коликов в животе. Продолжая хохотать, со слезами на глазах он говорил, что в жизни ему не приходилось переживать подобного наслаждения, как в этот вечер». А. М. Горький называл слепцовские народные бытописания «образцовыми», «великолепно написанными» и неоднократно советовал начинающим литераторам учиться у него писательскому мастерству. Особенно Горький ценил образ Марии Николавны Щетининой из «Трудного времени». Василий Алексеевич в конце жизни с разными предписаниями медиков приехал на кумыс опять в Беково, но всё же слабел, хотя ещё гулял. Беково ему не понравилось и, по совету доктора Недзвецкого, он уехал в село Куракино, в усадьбу Надеждино, где был хороший парк, хорошее помещение в доме управляющего и, главное, близость города Сердобска, доктора и аптеки, газет и библиотеки - составляли для него, по воспоминаниям его матери, большое удобство. Так и решили они водвориться в Куракине, - кажется, все удобства были, — но через шесть недель Василий Алексеевич не поправлялся, силы были плохи, ещё попробовал ехать на Кавказ. 23 марта (по новому стилю 4 апреля) 1878 г. писатель скончался на руках матери Жозефины Адамовны в Сердобске Саратовской губернии в возрасте всего 41 года. У него была дочь, вышедшая замуж за Иосифа Александровича Гурко. Немало добрых слов написано о Василии Алексеевиче на страницах «Пензенской энциклопедии». Вполне понятно, что автор словарной статьи о Слепцове, О. М. Савин подробно написал о связях литератора с югом Пензенской области, бывшей ранее Саратовской губернией. В частности, там говорится: «Детство Слепцов провёл в деревне Александровка-Дубовка Сердобского уезда. Отдельные произведения (рассказы «Ночлег», «Свиньи», повесть «Трудное время» и другие) навеяны фактами пензенской пореформенной действительности. В 1860–70-х гг. не раз бывал в Александровке, приезжал в Беково, Куракино, Сердобск. В 1945 г. на его могиле на сердоб-ском городском кладбище поставлен памятник. Бюст Слепцова работы скульптора В. Я. Ларцева установлен в одном из скверов. Имя писателя носит ул. в Сердобске». Дом же в Сердобске, в котором автор «Трудного времени» скончался, до наших дней не сохранился. На его фундаменте я наблюдал другое строение, где живут люди, которые ничего не знают об этом месте и его роли в истории русской литературы. Тем не менее, есть в Сердобске неравнодушные и умные люди. На сайте «Одноклассники» я обнаружил сообщество «Друзья писателя Слепцова (Сердобск)», в котором более 40 участников. Один из них, Сергей Клепиков так написал там: «Читать книги Слепцова неподготовленному читателю не всегда интересно. То же самое, как, например, все наши проблемы никому не будут интересны уже через 10 лет, а то и раньше. А ведь Василий Алексеевич показал нам, что надо жить и уметь выживать при всех обстоятельствах не всегда простой жизни». И далее: «Его могила в Сердобске - самое крутое место на городском кладбище! Он любил жизнь, трижды был женат, любил групповой секс. Его могилка - место поклонения всех, кто любит жизнь во всех её проявлениях». 11 ноября 2011 года в Сердобске мне также довелось посетить могилу Василия Алексеевича Слепцова и отдать дань его памяти. Будем надеяться, что его имя не забудется, и в будущем будет также достойно представлять Пензенский край в русской классической литературе. Читателям же «Суры» я рекомендую прикоснуться к живому роднику прозы В. А. Слепцова и прочитать его «Сочинения» в двух томах (М., 1957), «Избранное» (М., 1979) или «Прозу» (М., 1986).
