>Архив Фонда
06.06.2010
Ирина Рудольфовна МОНАХОВА - победительница I тура конкурса сочинений, посвящённых 200-летию В. Г. Белинского
В Пушкинский день России, накануне 199-й годовщины "отца русской интеллигенции" по решению жюри конкурса сочинений - эссе, посвящённых 200-летнему юбилею В. Г. Белинского победителем I тура стала литературовед Ирина Рудольфовна Монахова из Москвы. Поздравляем Ирину Рудольфовну и желаем ей новых успехов в жизни и в творчестве! Во время разговора с победительницей она сказала, что: " Статьи В.Г. Белинского произвели на меня большое впечатление еще в школьные годы. Поражала не только его особая проницательность в понимании произведений искусства, способность находить в них глубинный смысл и, таким образом, заново открывать публике творения писателей и поэтов. Удивлял и восхищал сам стиль его статей – необыкновенно искренний, открытый, «полетистый». Порой его «огненные» слова находили отклик в душе не меньше, чем художественная проза или стихи. Не удивительно, что именно это мое впечатление убедило меня сделать литературу своим профессиональным занятием (вскоре после окончания школы я поступила в Литературный институт им. А.М. Горького в семинар критики). Думаю, что и сейчас было бы полезно включить в школьную программу произведения Белинского, чтобы познакомить учеников с одним из классических образцов русской словесности, с вершиной отечественной литературной критики". Биография победителя 1-го тура, интеллектуалки и умницы И. Р. Монаховой здесь: Монахова Ирина Рудольфовна – литературовед, публицист. В 1980-е годы окончила в Литера турный институт им. А.М. Горького. Писала литературно-критические статьи, прозу (рассказы), эссе. Первой публикацией стал рассказ «Ожидание» (альманах «Истоки», 1986 г .), первой книгой – «Бог и человек: путь навстречу» ( 2000 г .). Начиная с 2006 г ., опубликовала ряд литературоведческих работ о творчестве Н.В. Гоголя: книги «Небесное и земное: Статьи о художественном и духовном творчестве Н.В. Гоголя»; «Н.В. Гоголь. Из писем. “Что может доставить пользу душе”» (составление); «Последняя книга Гоголя: Сборник статей и материалов» (составление); статьи в журналах «Вопросы литературы», «Наш современник», «Москва», «Роман-журнал ХХ I век», «Слово», «Духовно-нравственное воспитание», «Литературной газете» и др. В 2009-2010 годах опубликовала несколько статей о В.Г. Белинском: - Старые рецепты для нерешенных проблем. Гоголь и Белинский о путях развития России. Журнал «Наш современник» (№ 9, 2009 г .); - «Ты нас гуманно мыслить научил…» Будет ли в Москве увековечена память В.Г. Белинского? Журнал «Свободная мысль», № 7, 2009; - «Неистовый Виссарион»: предъюбилейные мечтания. Что можно и нужно сделать для увековечения памяти В.Г. Белинского. «Литературная газета», № 10, 17 марта 2010. Член Союза писателей России. Сочинение-победитель здесь: Роль творчества В.Г. Белинского в моей жизни, или литературное впечатление как открытие Есть авторы – классики, всеми признанные, любимые многими, творчеством которых восхищаешься, сочинения которых помнишь, любишь, перечитываешь. А есть авторы – тоже классики, тоже многими любимые, но еще и своими произведениями ставшие событием в жизни читателя. Такие писатели открывают перед читателем новые горизонты, распахивают окно в неведомую область жизни, о существовании которой он раньше не подозревал. Это как будто в доме, в замкнутом пространстве, открыли плотные темные шторы или ставни, и тогда зрению представляется некая другая жизнь (или реальность в другом измерении). В чем заключается эта новизна? Не в красоте стиля или оригинальности мыслей. Нет, сам человек предстает иным: оказывается, он может вот так видеть жизнь, он может вот так воспринимать всё, что происходит вокруг, и вот так вмешиваться в жизнь своим словом. И, конечно, подобные впечатления, если они встречаются на пути читателя, становятся чем-то более значительным, чем просто эстетические впечатления от литературы, – они еще и непосредственно влияют на жизнь, становятся фактом биографии. Для каждого читателя, наверное, круг таких впечатлений индивидуален, у каждого может быть свой перечень авторов и их произведений, которые открыли неведомый мир и распахнули окно в новую реальность. В одной из книг Хемингуэя меня удивило его замечание о том, что он дорого дал бы за то, чтобы еще раз впервые прочитать «Братьев Карамазовых». Удивило, потому что на меня, при всей любви и уважении к Достоевскому, этот роман не произвел такого сильного впечатления, чтобы первое его прочтение стало драгоценным событием. А для кого-то, оказывается, первое впечатление от этой книги – большое сокровище. У меня был свой круг подобных драгоценных впечатлений. Их было немного, и первое из них было связано с Белинским. Мне очень хорошо запомнился этот эпизод из моих школьных лет: как-то, будучи ученицей седьмого или восьмого класса, я просто из любопытства (потому что по школьной программе статьи Белинского еще пока не «проходили») взяла с книжной полки томик его избранных произведений, открыла его наугад где-то посередине (кажется, это была одна из его статей о Пушкине), прочитала буквально несколько строчек… Трудно вполне передать то впечатление – так, чтобы его можно было представить себе. Я, будучи в то время довольно начитанной (читала Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Толстого, Гончарова, Салтыкова-Щедрина, Писемского, Тургенева, Чехова, зарубежных классиков), была поражена несколькими строчками Белинского так, как будто я впервые вообще прочитала какое-либо произведение русской словесности. Поражало и восхищало, что можно обращаться к читателю настолько открыто, искренне, прямо. Казалось бы, такой искренности не бывает вообще в жизни – в нашей действительности, в которой мы все живем и которую мы все знаем. Строчки Белинского пришли как будто из другой действительности. Это было и впрямь впечатление распахнувшегося окна, открывшего взгляду новый, неведомый мир. Значит, вот как можно говорить (писать) и вот таким человеком можно быть, как автор этих столь потрясших меня строчек! Он как будто придал литературе какое-то новое качество. Хотя его произведения относятся к жанру критики (который сам по себе занимает в литературе весьма скромное место, а в представлении сегодняшнего читателя это место, наверное, вообще сведено к минимуму), но, конечно, Белинского невозможно назвать просто критиком. Это, в сущности, писатель, пишущий о жизни на основе литературы. В его статьях соединилось многое – и философия, и публицистика, и собственно критический анализ художественных произведений. Тут были и размышления о жизни, свойственные эссеистике, образность и психологизм, свойственные художественной литературе. (А может быть, такой и должна быть в идеале литературная критика? Просто никто, кроме Белинского, к этому идеалу не приблизился.) Меня при первом прочтении Белинского поразили именно эти новые возможности литературы, открытые им. Ведь ничего подобного в русской литературе ни до него, ни после него не было – по эмоциональной наполненности, «огненности» слова, искренности, «полетистости» стиля. Неудивительно, что именно это мое впечатление убедило меня сделать литературу своим профессиональным занятием (вскоре после окончания школы я поступила в Литературный институт в семинар критики). Пусть потом моя литературная судьба складывалась нелегко и неровно (я писала критику, потом художественную прозу, потом занималась литературоведением), но во всяком случае тем, что я написала, я во многом обязана впечатлению от творчества «неистового Виссариона», которое дало очень важный первоначальный импульс для литературной работы. Такой импульс совершенно необходим, потому что эта работа трудна по определению (конечно, если в этой работе присутствует творчество, а не только ремесло), и для того, чтобы этот дополнительный груз творчества нести по жизни, конечно, нужно какое-то счастливое, обнадеживающее впечатление в самом начале пути. Вообще всегда при подобных литературных впечатлениях-открытиях важен не только чисто литературный, но и «человеческий фактор». За стилем, за конкретным содержанием возникает облик человека – но это даже не только облик автора, а еще и облик Человека, более обобщенный. То есть мы видим: вот таким может быть Человек, живущий на Земле, – он так может жить, мыслить, чувствовать, воспринимать происходящее вокруг, он так может относиться к людям, так поступать. Мы что-то новое узнаем вообще о человеке, находим в нем какие-то такие стороны, о которых раньше не знали, не подозревали об их существовании, но которые, может быть, в некоторой степени, потенциально, тайно существуют и в нашей душе – где-то в самом далеком ее уголке. То есть читатели и сами себя могут узнать лучше, встречаясь с такими литературными впечатлениями – открытиями. Понятно, что круг таких впечатлений – это очень индивидуальное, очень личное дело для каждого. Для меня, кроме творчества Белинского, таким впечатлением стала, например, и книга Н.В. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями». С ней у меня произошла такая же удивительная история, как и с томиком избранных произведений Белинского, но только лет на 15 позже. «Выбранные места» я тоже открыла наугад, как-то почти случайно, посередине книги, тоже прочитала несколько первых попавшихся строчек, и, как мне тогда показалось, только по этим нескольким строчкам, только по первому впечатлению от них, сразу всё, в сущности, поняла и об этой книге, и о человеке, ее написавшем – о той ситуации, в которой он оказался, когда понял необходимость сказать во всеуслышанье столь явную для него истину и призвать всех «жить по-христиански», и о том подвиге христианина, который он совершил, издав такую книгу-проповедь. Это первое впечатление не обмануло меня. Наоборот, оно потом только всё больше подтверждалось по мере прочтения и перечитывания этой книги и других духовных сочинений Гоголя, знакомства с многочисленными литературоведческими исследованиями на эту тему и по мере подготовки собственных книг и статей о творчестве Гоголя. Даже можно сказать, что это первое драгоценное впечатление стало для меня «путеводной звездой», помогавшей понять эту вообще-то трудную для понимания (и многими читателями так до сих пор и не понятую) книгу. Другим впечатлением из разряда открытий, распахивающих «окно» в иную, доселе неведомую реальность, стала проза М.И. Цветаевой, а именно ее «Повесть о Сонечке», опубликованная в «Новом мире» в конце 1970-х годов, когда стихи ее почти не печатались, а ее книг на полках книжных магазинов не было вообще. В такой ситуации публикация этого цветаевского произведения была подобна какому-то неземному явлению, вроде прилетевшей из другой галактики кометы. Даже нет слов, которые могли бы вполне передать эффект для читающей публики (допустим, не для всей, а только для части ее) от появления такого произведения в то время. Наверное, объяснить это современной молодежи, которой сегодня доступна какая угодно литература, было бы нелегко. Что ж, остается радоваться, что был (и есть) в нашей литературе такой поэт (и такой человек), как Марина Цветаева – и то, и другое вполне выразилось в этой повести, которая является не менее поэтичным созданием, чем ее стихи. Еще одним впечатлением того же рода было для меня творчество Габриэля Гарсиа Маркеса, ставшее сенсацией второй половины ХХ века. Правда, громких литературных имен появляется немало, но далеко не всякое их них становится драгоценным открытием, врывающимся в твою собственную жизнь и становящимся ее фактом. В начале 80-х годов я впервые открыла одну из его книг, не особенно задумываясь о том, что это «живой классик», «сенсация» и т.д., а просто я тогда много читала современных авторов, правда, больше отечественных, чем зарубежных. Первое, что я стала читать, это были даже не прогремевшие «Сто лет одиночества» или «Осень патриарха» – это были небольшие рассказы, названий которых я сейчас и не помню. И вот, начав только читать первый из рассказов, я поняла: это вершина художественной прозы ХХ века. Этот автор, который вот так видит мир и человека в нем, который сумел даже одной своей интонацией, своим взглядом на мир (не говоря уже о своих героях и сюжетах) всё, в сущности, сказать о человеке ХХ века в символическом, обобщенном виде. Этот круг самых ярких своих впечатлений от литературы, частью которого стал наряду с другими великими именами и Белинский, я привела здесь для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что творчество Белинского – не просто «подсобная» часть русской литературы, служащая только для «объяснения» произведений поэтов и писателей. Конечно, оно имеет в большой степени и такое «объяснительное» значение (показательны слова Л.Н. Толстого о критике Белинского: «Статья о Пушкине – чудо. Я только теперь понял Пушкина» [1] ). Но, помимо этого, оно имеет и самостоятельное значение, которое обычно критике не присуще, и самостоятельную эстетическую ценность. Впрочем, необыкновенное, ошеломительное впечатление, которое производят тексты «неистового Виссариона» на читателей, – это давно известный феномен. Еще современники великого критика отмечали невероятную силу воздействия его статей, а производимое ими впечатление просто невозможно было передать словами. Литератор И.И. Панаев так вспоминал о своем впечатлении от знакомства с первой значительной работой Белинского, сделавшей его знаменитым, – статьей «Литературные мечтания. Элегия в прозе»: « Начало этой статьи привело меня в такой восторг, что я охотно бы тотчас поскакал в Москву познакомиться с автором ее и прочесть поскорее ее продолжение, если бы это было можно. Новый, смелый, свежий дух ее так и охватил меня. “Не оно ли, – подумал я, – это новое слово, кото рого я жаждал, не это ли тот самый голос правды, который я так давно хотел услышать?” Я выбежал из кондитерской, сел на первого попавше гося мне извозчика и отправился к Языкову [2] . Я вбежал к нему с криком: – Ну, брат, у нас появился такой критик, перед ко торым Полевой – ничто. Я сейчас только пробежал начало его статьи – это чудо, чудо!.. Языков пришел в такой же восторг, как я, и впо следствии, когда мы прочли всю статью, имя Белинского уже стало дорого нам. Как ничтожны и жалки казались мне после этой го рячей и смелой статьи пошлые, рутинные критические статейки о литературе, появлявшиеся в московских и пе тербургских журналах!» [3] . В воспоминаниях Панаева приводятся и слова поэта А.В. Кольцова о великом критике: « Белинский единственный че ловек у нас в настоящее время, владеющий эстетиче ским вкусом и понимающий искусство» [4] . И.С. Тургенев отмечал: «Белинский бесспорно обладал главными качествами великого критика. Эстетическое чутье было в нем почти непогрешительно; взгляд его проникал глу боко и никогда не становился туманным. Белинский не обманывался внешностью, обстановкой, не подчинялся никаким влияниям и веяниям; он сразу узнавал прекрас ное и безобразное, истинное и ложное и с бестрепетной смелостью высказывал свой приговор – высказывал его вполне, без урезок, горячо и сильно, со всей стремитель ной уверенностью убеждения. При появлении но вого дарования, нового романа, стихотворения, пове сти – никто ни прежде Белинского, ни лучше его не про износил правильной оценки, настоящего, решающего слова. Лермонтов, Гоголь, Гончаров – не он ли первый указал на них, разъяснил их значение? И сколько дру гих!» [5] . И.А. Гончаров, говоря о масштабе деятельности Белинского, подчеркивал: « Это был не критик, не публицист, не литератор толь ко – а трибун» [6] . А.И. Герцен писал о впечатлениях от статей Белинского: « На его статьях вос питывалась вся учащаяся молодежь. Он образовал эстетический вкус публики, он придал силу мысли. Его слог часто бывал угловат, но всегда полон энергии. Он сообщал свою мысль с тою же страстью, с какою зачинал ее. В каждом его слове чувствуешь, что человек этот пишет своею кровью, чувствуешь, как он расточает свои силы и как он сжигает себя; болезненный, раздражительный, он не знал границ ни в любви, ни в ненависти. Часто он увлекался, порой бывал и весьма несправедлив, но всегда оставался до конца искренним» [7] . Неудивительно, что статьи Белинского воспринимались читателями как долгожданный глоток свободного, искреннего, пламенного слова о чем-то очень важном, насущном. Герцен вспоминал в «Былом и думах»: « Статьи Белинского судорожно ожидались молодежью в Москве и Петербурге с 25-го числа каждого месяца. Пять раз хаживали студенты в кофейные спрашивать, получены ли “Отечественные записки”; тяжелый номер рвали из рук в ру ки. “Есть Белинского статья?” – “Есть”, – и она поглощалась с лихорадочным сочувствием, со смехом, со спорами… и трех- четырех верований, уважений как не бывало» [8] . И даже славянофил И.С. Аксаков, оппонент западника Белинского, признавал: « Имя Белинского известно каждому сколько-нибудь мыслящему юноше, всякому жаждущему свежего воздуха среди вонючего болота провинциальной жизни. “Мы Белинскому обязаны своим спасением”, – говорят мне везде молодые честные люди в провинциях. Если вам нужно честного человека, способного сострадать болезням и несчастиям угнетенных, честного доктора, честного следователя, который полез бы на борьбу, – ищите таковых в провинции между последователями Белин ского» [9] . Конечно же, роль Белинского в истории русской культуры далеко превосходит обычную роль литературного критика. По-видимому, ему и удалось оказать столь существенное влияние на развитие литературы (не только оценивать ее состояние, размышлять о ней, но и действительно повлиять на ход ее развития) именно потому, что масштабы его гениального таланта и его личности были далеко избыточны для деятельности критика как просто ценителя изящной словесности. Как замечал по этому поводу В.Г. Короленко, «кроме той массы идей, которые он (Белинский. – И.М. ) в течение своей недолгой карьеры пустил в обращение, которыми мы и за нами наши дети будут пользоваться, не всегда даже связывая их с первоисточником, – кроме стольких-то печатных томов и страниц, Белинский завещал нам еще цельный, живой образ, который останется навсегда, наряду с лучшими созданиями гениальнейших поэтов. Этот образ – он сам, с его страстною жаждой истины, с его исканиями и искренностью. Это был истинный рыцарь духа, без страха и упрека, и русская литература всегда с гордостью будет обращать на него взгляды, как на своего подвижника и святого! И это – быть может, самая бессмертная доля того, что нам осталось от Белинского» [10] . Поэтому в русской (и, должно быть, мировой) литературе он остался единственным примером такого рода, когда критик в своей деятельности совместил и оценку литературных произведений, и явное влияние на формирование литературы, причем в период ее вершинных достижений. «Золотой век» русской литературы создавался в том числе и при участии Белинского. Вот почему недостаточное внимание к творчеству Белинского, которое выражается, например, в том, что его произведения сегодня не включены в школьную программу, значительно обедняет представление читателей о «золотом веке» русской культуры и лишает школьников возможности открыть для себя столь яркое явление русской литературы. Вряд ли современные подростки, перегруженные разнообразной информацией, смогут самостоятельно приобщиться к литературному наследию «неистового Виссариона». По моему мнению, статьи Белинского обязательно должны быть в школьной программе – и как пример глубокого осмысления художественных произведений классиков русской литературы, и как образец своеобразного жанра – размышлений о жизни на основе литературы, написанных неповторимым «огненным», исповедальным языком. И особенно актуальным этот вопрос становится в связи с предстоящим в будущем году 200-летием со дня рождения великого критика. [1] Л.Н. Толстой. Собрание сочинений. М., 1985. Т. 21. С. 179. [2] М.А. Языков – приятель Панаева и позже – Белинского, близкий к редакции журнала «Современник». [3] В.Г. Белинский в воспоминаниях современников. М., 1962. С. 236. [4] Там же. С. 239. [5] Там же. С. 518-519. [6] И.А. Гончаров. Очерки. Статьи. Письма. Воспоминания современников. М., 1986. С. 270. [7] А.И. Герцен. Письма издалека. М., 1984. С. 175. [8] А.И. Герцен. Былое и думы. М., 1987. Части 1–5. С. 302. [9] И.С. Аксаков. Письма к родным. 1849- 1856. М ., 1994. С. 457. [10] В.Г. Короленко. Собрание сочинений. М., 1955. Т. 8. С. 8-10.
